Развязанная Владимиром Путиным война в Украине будет иметь тяжелейшие последствия для России – политические, экономические, культурные. Однако, вопреки представлениям российского руководства, стремительно переоцениваемая сегодня значимость России на мировой арене оказывается не столь велика. Современная Россия начинает уходить в прошлое.
Всего несколько лет тому назад Владимир Путин, выступая в пропагандистском фильме «Миропорядок-2018», снятом журналистом Владимиром Соловьевым по канонам Йозефа Геббельса, рассуждал о праве России ответить на ядерный удар, не испытывая при этом жалости к миру, который неизбежно окажется уничтоженным. «Как гражданин России и глава российского государства – говорил президент, – хочу задаться вопросом: “А зачем нам такой мир, если там не будет России?”». Однако история пошла несколько иным путем: никто не начал против России ядерной войны, да и она пока не применила и вряд ли применит ядерное оружие, но «мир без России», этот ночной кошмар ее многолетнего диктатора, обретает реальные очертания на наших глазах. Он формируется в образе огромного пространства, через границы которого почти не летают самолеты, не переводятся деньги, не пробираются товары; в образе страны, влияние которой на мировую экономику стремительно переоценивается; в образе общества, чьи представители которого на десятилетия вперед останутся изгоями в цивилизованном мире. Для того, чтобы этот процесс был запущен, оказалось достаточно лишь трех недель войны и временной оккупации нескольких процентов территории соседней Украины.
Происходящее сегодня на наших глазах стало результатом ряда стратегических ошибок, допущенных президентом Путиным в оценке самого себя, своей страны и ее роли в мировых политике и экономике. За последние двадцать лет Россия, как ему показалось, поднялась с колен и бросила вызов Западу, но сделала это преимущественно через альянсы с никчемными странами типа Ирана, Венесуэлы, Сирии или Белоруссии и через распространение мифов о своей мощи, в которые ее руководство в конечном счете само уверовало. Однако как минимум на протяжении последних десяти (а скорее, пятнадцати) лет становилось все заметнее, что мир без России весьма реален (а отчасти даже комфортнее), а ее присутствие в глобальном сообществе сохраняется не более чем по инерции.
В 2008 году, после десяти лет хозяйственных реформ и экономического роста, ориентируясь на сотрудничество с Западом или отдельными его частями, построив в основных чертах общество массового потребления и даже произведя формальную демократическую смену хозяина Кремля, Россия достигла своего максимального успеха. Доля страны в мировом ВВП выросла до 4%; рубль, обрушившийся в 1998-1999 годах, устойчиво рос на протяжении пяти лет; средние долларовые доходы граждан выросли с 1999 г. в 7,9 раза; российский фондовый рынок стал одним из самых быстрорастущих в мире, а «Газпром» – сейчас в это невозможно поверить – опередил по капитализации Microsoft. В страну текли инвестиции и стремились профессионалы в самых разных областях. И даже военная операция в Грузии не вызвала серьезных разногласий с Западом и сменилась веселой «перезагрузкой».
Однако эти успехи были основаны, по большому счету, только на одном факторе – российских природных богатствах. Восстановив свою нефтедобычу, страна поставляла на мировой рынок 7,5 млн баррелей нефти в день (13,3% торгуемой на международных рынках нефти) и 226 млрд кубометров газа в год (29,7% от аналогичного показателя). Россия также являлась третьим в мире экспортером угля, вторым – минеральных удобрений, к середине 2010-х годов вышла в лидеры по экспорту пшеницы, а на рынках титана, никеля и палладия занимала первое место. Однако при этом страна оставалась единственным членом «Большой восьмерки», практически не имевшем современных производств и на сто процентов зависимым от импорта компьютеров, смартфонов, оборудования для трансляции сотового сигнала, многих видов медицинского оборудования и фармацевтических субстанций. Импорт оборудования и комплектующих имел критически важное значение для большей части обрабатывающих производств и даже для сельскохозяйственного сектора. Подавляющим стало доминирование иностранной техники в авиации и иностранных автомобилей на российских дорогах. К началу 2010-х годов страна утратила статус экспортера промышленных товаров даже в развивающиеся страны. Провал в области технологий и образования было уже не исправить, отток интеллектуального потенциала нарастал.
Однако российское руководство не хотело видеть большинство этих фактов, скрываясь за мифами о самодостаточности экономики и потемкинскими деревнями типа «Сколково». В Кремле считали, что Россия с поставляемыми ею 45% и 25% ввозимых в ЕС газа и нефти, с огромными запасами цветных металлов, с ее статусом крупного рынка для многих западных компаний, и, наконец, с ее ядерным оружием и тактикой «управляемой нестабильности», которую она создавала по всему постсоветскому пространству, является для Запада партнером, от которого нельзя отвернуться. И это отчасти было правдой, так как политики по всему миру продолжали повторять, что «без России не решить ни одной глобальной проблемы» и что «нельзя допустить ее скатывания в объятия Китая». В результате с Москвой разговаривали предельно мягко, шаг за шагом приближая кремлевское руководство к новым авантюрам.
Нападение России на Украину перевернуло все существовавшие представления не только о границах допустимого, но и о значимости России для мира. Стало очевидным не только состояние российской армии, которой холуи Кремля посвящали десятки статей в американской прессе, но и место России в мировой экономике. Уйдя из страны, McDonald’s потеряет 5,2% глобальных продаж, Coca-Cola – менее 2%, Volkswagen – 1,8%, Apple– 1,3%, а Microsoft – 0,06%. При этом оказалось, что на противлении насилию можно неплохо заработать: на днях Deutsche Bank, прибыль которого от операций в России в 2019 г. составила $20 млн, заявив об отказе от бизнеса в стране, спровоцировал рост своих акций на Франкфуртской бирже на 8%, что повысило его рыночную капитализацию на $1,68 млрд, или на величину гипотетической прибыли от работы в России за 84 года. Российские акции практически полностью обнулились: «Сбербанк» перед остановкой торгов в Лондоне 3 марта котировался по 1 центу за акцию, и мировой рынок этого не заметил. Закрытие европейского неба для российских самолетов снизило ежедневный авиатрафик в Европе на 0,4%, а перелеты через Сибирь, когда-то жизненно необходимые для западных авиакомпаний, легко могут быть принесены в жертву, так как за последние двадцать лет дальнемагистральные лайнеры увеличили время беспосадочных перелетов с 12-13 до 16-17 часов и могут обогнуть российскую территорию.
Конечно, остаются важнейшие отечественные «преимущества» – нефть и газ, от которых европейцы не откажутся мгновенно. Однако и тут тренд очевиден: США уже прекратили импорт, Великобритания откажется к концу года, большинство стран ЕС – в 2024-2025 гг. Россию с радостью вытеснят с рынка те, кому путинский режим особенно покровительствовал, – Иран и Венесуэла, которые могут поставить до 3 млн баррелей в день в случай отмены санкций. Остаток можно будет добрать за счет роста добычи в странах Персидского залива и на сланцевых месторождениях в Северной Америке. Если от российского газа в Европе не получится отказаться, страны Старого света могут временно увеличить более отсталые виды генерации, но по принципиальным соображениям стремительно сократить закупки в России. Учитывая возможности наращивания государственного долга, никакие цены на нефть и газ не смогут ни остановить экономического роста на Западе, ни заставить страны свободного мира искать с Россией компромиссы. В первую же неделю войны стало ясно, что общность интересов западных стран перевешивает экономические аргументы в пользу сотрудничества с агрессором.
Особенно важно в данном случае то, что Россия не смогла стать для мира производителем ни одной из важнейших услуг или критически важных технологических товаров. Мировые валюты, которые играют исключительную роль в современной глобальной экономике, эмитируются не в Москве, а в Вашингтоне, Франкфурте и Лондоне, тогда как Банк России играет роль не более чем копилки: в балансе ФРС резервы составляют около 0,4%, в балансе российского Центрального банка, пока их не обнулили, они достигали 81,3%. Обладая огромной территорией и считая себя «мостом» между Европой и Азией, Россия перевозила по Транссибу и Севморпути вместе взятым около 2% от объема транзитных грузов, проходивших через Суэцкий канал. Большинство успешных глобальных компаний используют программы Microsoft и SAP; стандарты качества в компьютерной технике задают Apple и HP; микропроцессоры производят Cisco и AMD; лидерами автомобильной отрасли являются Daimler и Ford (а в перспективе Tesla); космический интернет развивают Starlink и Amazon. Даже Yandex, если и присутствует за рубежом, то используется в основном выходцами из России, в то время как запрещенный теперь Facebook имеет в своей родной Америке только 6,3% российских пользователей. Россия не представлена ни на одном рынке таких товаров, на которых можно написать: «Made in…». Если в мире можно купить что-то русское, то только ради экзотики. Никто не зависит от критических российских технологий, не пользуется российскими патентами, не отправляет детей в российские университеты. Масса технологических компаний, в последние десятилетия основанных россиянами, – от Telegram до Revolut – созданы ими после отъезда из России. Совокупная цитируемость русскоязычных ученых, живущих за пределами страны, существенно превышает упоминаемость тех, кто пока еще работает в Российской Федерации. «Исчезая» из мира, Россия может вызвать лишь те же эмоции, что и знаменитое нераскрывшееся пятое кольцо на церемонии открытия сочинской Олимпиады.
Сегодня многим еще кажется, что большинство стран, накладывающих на Россию все более радикальные ограничения, стремятся «сдержать» или «проучить» нашу страну, но скоро это впечатление рассеется. Сдерживание России сейчас стало уделом... Украины: для соседней страны оно представляется вопросом жизни и смерти, как для советского народа – борьба с нацистской Германией. Для остального мира путинские фантазмы столь же малоинтересны, как и прежде: мир без России видится большинству предпринимателей и политиков намного более комфортным, чем общение с этой непредсказуемой страной. Пройдет немного лет, и такое ощущение многократно укрепится, и преодолеть его станет невозможно.
Сейчас в западной прессе и российской блогосфере обсуждается вопрос о том, на сколько лет или десятилетий назад отбросило Россию путинское решение о вторжении в Украину. С экономической точки зрения, 20 или 30 лет, о которых обычно говорят, могут показаться обоснованными, но, на мой взгляд, речь должна идти не о них. Россия (Советский Союз или Российская империя) могла действовать в унисон с западным/европейским миром или играть против него, но она была значимым фактором его развития на протяжении почти пятисот лет. Все эти столетия мир не мог не замечать России – политически, экономически, и культурно. Похоже, эта эпоха приходит к концу. Россия, как я говорил несколько лет назад, разворачивается в своем развитии и уходит в прошлое, тогда как весь остальной мир ускоряет движение в будущее. Пытаясь ответить на потерю части своей территории – потерю, которая превратила государство, называющее себя Российской Федерацией, в территориальное подобие предшественницы образца 1648 года, – Россия действительно превращается в Московию, страну за пределами зоны интереса обычного европейца, погруженную в византийские интриги и время от времени отправляющую в развитые страны обоз пеньки или воска. Современная Россия (modern Russia) заканчивается. Мир без России, пусть и ненужный Кремлю, может стать только лучше того мира, в котором эта некогда великая страна играла, казалось бы, непреходящую роль...
Источники:
Иноземцев, В. Несовременная страна: Россия в мире XXI века. Москва: «Альпина Паблишерс», 2018
* Владислав Иноземцев – д.э.н., профессор, директор Центра исследований постиндустриального общества (г. Москва).
